«БОЮСЬ В НАШЕМ КРАЕ БЕСПОКОЙСТВА»
Русский легион состоял, во-первых, из русских военнопленных, которые и остались на территории Европы еще со времен войн в 1798-1807 годов, во-вторых, из беглых крепостных крестьян. Как отмечают исследователи, ни тех, ни других никто насильно не заставлял воевать против России. Эти действия стали их добровольным выбором.
И вот тут – самое главное: поход французского императора на Россию некоторые восприняли с надеждой на освобождение русского народа от крепостного рабства. Увы, надежда призрачная и несбыточная: ни Наполеон, ни другие завоеватели России отнюдь не собирались принести счастье ее народам. Для них всех Россия была лишь территорией, населенной «варварскими племенами», которых надо подчинить себе. И политическая риторика об освобождении от тирании, которую будто бы несли завоеватели, совершенно ничего не значила…
Еще до войны среди крепостных стали ходить различные слухи: одни говорили, что с запада идет император, который даст волю всем. Перед самой войной волнения среди крепостных становились лишь сильнее. Поэтому некоторые решили не дожидаться триумфального прихода Наполеона, а сами сбегали от своих дворян, прибивались к различным разбойничьим шайкам и с их помощью оказывались в Европе. А уж там, поступали на службу Русского легиона.
Опасность, действительно, была велика. Александр I весьма опасался, что Наполеон «распропагандирует» русских подданных в республиканском духе, и тогда стране будет нанесено поражение. Генерал Николай Раевский писал в своем дневнике, спустя несколько дней с начала войны: «Я боюсь прокламаций, боюсь, чтобы не дал Наполеон вольности народу, боюсь в нашем крае беспокойства».
Определенная часть русского дворянства побаивалась, что Наполеон придет в Россию, будет устанавливать республиканские порядки, и им непоздоровится. Недаром в дворянских кругах французского императора именовали «Робеспьерм на коне» и «Начальником гильотины». Опасались и так называемой «пятой колонны».
Александр Тургенев, брат декабриста, отмечал: «Бонапарте придет в Россию. Я воображаю санкюлотов, скачущих и бегающих по длинным улицам московским». Санкюлоты – это революционно настроенные представители «третьего сословия» во время Великой французской революции.
Но Наполеон прекрасно понимал, что русские «варвары» совершенно не готовы к свободе по-европейски. И если он их всех отпустит, то в захваченной им стране наступит хаос… Уже после поражения в европейской войне он заявил своему врачу О'Меару Наполеон: «Я мог бы вооружить наибольшую часть населения России против нее же самой, провозгласив свободу рабов. Но, когда я узнал грубость нравов русского народа, я отказался от этой меры, которая предала бы смерти, разграблению и самым страшным мукам много семейств»
Участники Русского легиона вряд ли ведали о настроениях, царивших в голове Бонапарта. Но вскоре после начала войны 1812 года они почувствовали, что их элементарно обманывают, пользуются как «прикрытием» завоевательных целей. И стали в массовом порядке дезертировать. Они просили прощения, каялись в своей измене и переходили в партизанские отряды.
Любопытный факт: 25 июля 1812 года созданной Наполеоном в Вильно комиссией временного правительства Великого княжества Литовского, власть которой распространялась на Виленскую, Гродненскую, Минскую губернии и Белостокскую область, был объявлен 10-тысячный рекрутский набор.
Куда потом делись эти свежеиспеченные воины? Вот – характерный архивный документ, сообщавший о том, что в конце августа 1812 года в Масальском уезде Калужской губернии крестьяне деревни Подполевой во главе с отставным солдатом Герасимом Васильевым и десятским Василием Козминым захватили в лесу «незнаемо каких людей, трех человека, называемых себя русскими; на вопрос же в суде означенные люди показали, что они Минской губернии Игуменского уезда… села Маторова крестьяне, Василей Евсеев, Андрей Михайлов и деревни Корович, Степан Сахаров, и в прошедшем июле месяце забраны они во французскую армию, с коей будучи из-под Смоленска от той армии отлучились без всякого оружия и ходили по разным неизвестным им местам и зашли незнаемо в какой лес, в коем их взяли и привели в Масальской земской суд; в пути ж они грабежей никаких нигде не делали…».
ПРИСЯГА НА ВЕРНОСТЬ НАПОЛЕОНУ
Отдельный вопрос – та поддержка, которую оказывали Наполеону польские и литовские шляхтичи, мечтавшие оторваться от Российской империи. Они лелеяли надежду, что Наполеон даст им свободу. Ведь раздел Речи Посполитой, некогда могущественного государства, произошел совсем недавно…
«С удалением последнего отряда казаков, город наш оставлен был на произвол судьбы, – говорилось в воспоминаниях А.М.Романовского «Французы в г. Чаусах в 1812 г.», опубликованных в журнале «Русская старина» в 1877 году. – В нем царствовало тогда полное безначалие: градские власти разбежались; их заменил какой-то польский муниципалитет из ксендзов и панов, ликовавших и воспевавших в честь Наполеона патриотические гимны в костеле, где уже был выставлен на хорах французский одноглавый орел…
Обхождение вельможных и ясневельможных панов, завладевших в городе и уезде всею администрациею, отличалось надменностью. Я видел многих из них в их национальных старинных польских кунтушах с вылетами, т. е. в кафтанах с откидными за плеча, разрезными рукавами, в конфедератках и при саблях. Господство их, впрочем, было непродолжительно: когда пронесся слух, а появившиеся затем военные реляции подтвердили его – что Наполеон выступил из Москвы, – вельможные паны упали духом, повесили носы, и тотчас же сняли свои национальные кунтуши и сабли».
«15.08.1812, в день именин Наполеона, в Могилеве было большое торжество в кафедральной католической церкви; во всю церковь, чрез двор ее и вдоль площади, стояло в две шеренги войско. В этот же день все жители были вынуждены присягнуть на подданство Наполеону», – говорилось в мемуарах К.К. Арнольди, опубликованных в «Русской старине» в 1873 году.
Когда Наполеон занял Вильну, литовские дворяне встречали французов еще восторженнее, чем в свое время поляки. Громадная толпа приветствовала его, как своего освободителя, как воскресителя прежней Польши. В тот же самый день и час в Варшаве читали манифест о восстановлении Польского королевства и воссоединении двух частей польского народа. Бонапарт любезно принял делегацию шляхтичей, пообещав защитить их от «тирании» Александра I.
Вместе с французами в Вильно вернулись и многие участники войны за независимость Речи Посполитой 1794 года. На территории бывшего Великого княжества Литовского Наполеон приказал учредить два генерал-губернаторства. Французские офицеры получили четкие указания: на территории Минского, Виленского, Гродненского, Ковенского и Белостокского округов они находятся не на оккупированной земле, а в гостях у союзников.
ВМЕСТО СВОБОДЫ – МАРОДЕРСТВО
«При занятии французскими войсками городов Литовского княжества происходили торжественные встречи, взаимные уверения в верности и любви, провозглашение нового строя в занятой провинции, а затем все возбуждение быстро укладывалось. Результаты сбора пожертвований на Наполеоновскую армию были ничтожны.
Когда княжна Радзивил пожертвовала 30 бочек муки, 2 бочки крупы, 10 волов и 12 баранов, об этом щедром пожертвовании кричали, как о чем-то небывалом. Все это было плохим пророчеством для Наполеона. 16 июля (н. ст.) он покинул Вильну и поспешил на север, а уже осенью того же года мародерство французских войск вызвало к ним во всем населении Литвы самую жгучую ненависть», – отмечал историк А.Л.Погодин.
«Радостное настроение поляков и литовцев омрачалось лишь неприятными известиями, что французы грабят, – указывал исследователь Федот Кудринский в книге «Вильна в 1812 году», изданной к столетию похода Наполеона. – Сначала этому не хотели верить, но слухи оправдались фактами. Не всякий знал, что в течение нескольких дней со времени перехода французской армии в Россию более десяти тысяч солдат разбежались для грабежа. Насилию подвергались главным образом дома помещиков, монастыри и более или менее состоятельные усадьбы крестьян.
Мародеры забирали не только съестные припасы, но и домашнюю утварь, платье, обувь. Мародерством особенно занимались: немцы (баварцы), иллирийцы и итальянцы. Французы менее грабили. По французским источникам, число мародеров в области литовского княжества доходило до 25.000. На четыре мили вокруг Вильны были расположены особыми отрядами войска Красинскаго для поимки грабителей, которых тотчас же отправляли в город. Запрещено было поздно ходить по городу. Гвардейские гренадеры, составлявшие ночные обходы забирали всех праздношатавшихся. Пойманных мародеров обыкновенно расстреливали на виленских площадях».
ЗА ЧТО СТАЛИН УВАЖАЛ НАПОЛЕОНА
Первое сравнение, которое сразу же напрашивается: Русский легион Наполеона и Русская освободительная армия генерала Власова во время Второй мировой войны. Казалось бы, все так, но историки призывают не торопиться с выводами.
«Сравнивать Русский легион с власовской армией все-таки, наверное, не стоит, – считает историк Андрей Михайлов. – К тому же генералов-изменников я в 1812 году не припомню».
Андрей Михайлов обращает внимание и на сопутствующую историческую деталь. В пропаганде времен Великой Отечественной войны мотивы 1812 года использовались очень активно, но Наполеона не изображали в таком мерзком виде, как Гитлера или «псов-рыцарей». Причин много, но одна из них состоит в том, что Сталин неоднократно отзывался о Наполеоне с долей уважением.
Так, в докладе на торжественном заседании Московского совета депутатов трудящихся 6 ноября 1941 года Сталин сказал: «Гитлер походит на Наполеона не больше, чем котенок на льва».
«Броское сравнение сразу «пошло в массы», – отмечает Андрей Михайлов. – Наполеон – враг, но все-таки «лев», а Гитлер – ничтожество, жалкий «ефрейтор». Именно в таком стиле выдержаны публицистические и научно-популярные работы Евгения Тарле, да и многих других. Очень показателен первый выпуск «Боевого киносборника», точнее сюжет из него – «Сон в руку»: Гитлеру являются ливонский рыцарь, Наполеон и кайзеровский офицер, которые предупреждают его: нельзя воевать с русскими. Наполеон из всех самый презентабельный, он грозится высечь Гитлера, «как мальчишку» за его глупость…»
Сергей ЕВГЕНЬЕВ
Специально для «Вестей»
