Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО
Не так давно мы рассказывали о судьбе контр-адмирала Николая Ивановича Небогатова, фамилия которого после неудачной для России японской войны стала едва ли не символом измены. Во всех смертных грехах обвиняли и командующего 2-й Тихоокеанской эскадры, разгромленной в Цусимском сражении, вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского. Недаром с тех пор на многие годы даже географическое название «Цусима» стало понятием нарицательным: оно было символом катастрофы, позора, измены…
«МЫ НЕ ИМЕЕМ НИ МАЛЕЙШЕГО ШАНСА»
В 1903 году, за год до начала русско-японской войны, Зиновий Рожественский был назначен начальником Главного морского штаба. В апреле 1904-го, спустя несколько месяцев после начала боевых действий, Рожественскому поручили подготовку и командование 2-й Тихоокеанской эскадрой, в задачи которой входил переход из Балтики в Тихий океан, помощь осажденному Порт-Артуру и сражение с японским флотом. В сентябре того же года Рожественскому присвоено очередное адмиральское звание вице-адмирала.
Как отмечает историк Наталья Шабуцкая, среди флагманов российского флота в начале XX века Зиновий Рожественский был заметной и яркой фигурой, человеком не лишенным слабостей, но и отмеченным определенными достоинствами. О своем назначении командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой Рожественский говорил: «Кроме меня, никто не может повести ее в ближайшем будущем».
А уже после войны Зиновий Рожественский отмечал: «Будь у меня хоть искра гражданского мужества, я должен был бы кричать на весь мир: берегите эти последние ресурсы флота! Не отсылайте их на истребление! Но у меня не оказалось нужной искры».
Рожественскому предстояло решить ряд сложнейших задач: довести эскадру до Тихого океана, соединиться с 1-й Тихоокеанской эскадрой и совместными усилиями в генеральном морском сражении решить исход русско-японской войны. Формирование эскадры, как указывает историк Наталья Шабуцкая, явилось сложной задачей, однако, к намеченному сроку выхода ее на Дальний Восток Рожественский сформировал корабельный состав, решил вопросы снабжения эскадры в пути топливом, водой, продовольствием, разработал маршрут перехода, лично занимался укомплектованием своего штаба и рядом других вопросов.
Однако сам замысел похода таил в себе будущую катастрофу. Собранные в эскадру экипажи не имели школы океанской закалки, между тем как предстояло пройти тысячи миль морского пути в самых различных климатических условиях, обогнув три континента. На пути эскадра не имела прочных баз для стоянки.
По некоторым свидетельствам, он с самого начала не верил в успех похода. Как вспоминал великий князь Александр Михайлович, до начала похода в разговоре с ним Рожественский воскликнул: «Что я могу сделать: общественное мнение должно быть удовлетворено… Я вполне отдаю себе отчет в том, что мы не имеем ни малейшего шанса победить в борьбе с японцами».
НЕТ БЕЗЗАВЕТНОГО ЖЕЛАНИЯ
«Ухожу очень угнетенный, – писал Рожественский жене в октябре 1904 года. – Висит на шее эта гаагская Комиссия, будут волочить нас в грязи перед целым светом, заставят милостивого прощения просить, возьмут миллионы вознаграждения, а в конце концов, если дела так повернуться с нашим Порт-Артурским и Владивостокским флотом, что мы окажемся хоть чуточку по плечу японцам, англичане, наглумившиеся теперь над нами, станут открытою силою на сторону японцам. Дело это теперь совершенно выясняется. Я уверен, что англичане везде пойдут у нас по пятам, нисколько не справляясь, нравится ли нам такое положение, и как мы его называем. Словом, положение пиковое».
Тем не менее, под командованием Рожественского эскадра проделала изнурительный путь из Балтики в Японское море, не потеряв при этом ни одного корабля. Как отмечают историки флота, это был беспримерный поход на 18 тысяч миль целой армады разнотипных судов, да еще с «обозом» из транспортов.
Однако вот настрой моряков был не самым боевым, о чем сохранились самые разнообразные свидетельства. Судовой священник с крейсера «Аврора» отец Зиновий (Дроздов) вспоминал: «Нередко, облокотясь о решетку борта, мы по часам спорили, что ожидает нашу эскадру. Я был убежден, что мы в силе не уступаем японцам. У нас нет только беззаветного желания отдать себя в жертву отечеству. Все мы идем не с пламенным желанием во что бы ни стало победить, а потому что не идти нельзя, что нас «посылают» и тому подобные отговорки, которые если не высказываются, то ясно подразумеваются…»
Подойдя к Японскому морю и дождавшись эскадры Небогатова, Зиновий Рожественский принял решение прорваться через Корейский пролив к Владивостоку.
14 мая 1905 года японский флот атаковал эскадру Рожественского в Цусимском проливе. С самого начала сражение пошло для русского флота неудачно: флагманский корабль «Князь Суворов» был выведен из строя и потоплен, вице-адмирал Рожественский получил тяжелое ранение в голову. Управление эскадрой вскоре было потеряно, к утру следующего дня она перестала существовать. Миноносец «Бедовый», на котором находился раненый Рожественский и другие раненые русские офицеры, поднял белый флаг и флаг Красного креста, после чего сдался японцам.
Примеров подобного разгрома, как в Цусиме, история российского флота до сих пор еще не знала. Оставшиеся до заключения мира месяцы, воюющие стороны и на суше, и на море вели себя пассивно. Гибель 2-й Тихоокеанской эскадры перечеркнула все планы русского командования выиграть войну…
«ПОЗОР ПРЕСТУПЛЕНИЯ»
«…Не буду отпущен раньше заключения мира, а когда именно, едва ли кто знает, – писал Зиновий Рожественский жене из плена в июле 1905 года. – Мне вынули 12 июля кусочек треснувшей кости черепа. Сделали это под хлороформом, после того, как прождав 2 месяца, пришли к заключению, что кость без порядочной боли отделить нельзя. Надеюсь, что через месяц голова будет в порядке и к тому же времени поправятся ноги: сейчас могу уже держаться на правой, но еще не встаю. Всею душою желаю Тебе успокоения».
После подписания Портсмутского мира адмирал вернулся в Россию, где был восстановлен в своей прежней должности. Однако вскоре в газетах началась его ожесточенная травля. Флотоводца обвиняли в позоре, измене, предательстве, во всех смертных грехах.
В стране тогда бушевала Первая русская революция, и «критики самодержавия» утверждали, что именно прогнившая царская власть виновата в неслыханном поражении России в войне. Они были готовы посадить на «скамью подсудимых» и руководителей государства, и командующего эскадрой, и его офицеров, и даже простых моряков…
Первоначально Рожественский пытался оправдываться, но затем, в феврале 1906 года, подал в отставку с поста начальника Главного морского штаба. Однако волна критики не утихала, и адмирал потребовал провести над собой судебный процесс.
Обратите внимание, насколько высоким в ту пору и у военных, и у гражданского общества было доверие к суду. Именно суд в их глазах был инстанцией, которая должна была сказать правду и воздать справедливость.
На суде Рожественский оправдывал своих подчиненных, в особенности матросов, и просил для себя смертной казни, как для флотоводца, виновного в сдаче флагманского корабля в плен.
«Спешу оговориться, господа судьи, что я далек от мысли искать следов неприступности в приказании сдать «Бедовый», напротив, я хочу, чтобы позор этого преступления запечатлелся в памяти потомства… Виновником должен быть признан… один старший начальник, таким на «Бедовом» был я, господа судьи, флот и оскорбленный русский народ верит вам и ждут моей кары», – заявил Рожественский.
Обвинитель генерал-майор Вогак в своей речи подчеркнул, что в военно-морском уставе для сдачи корабля в плен есть только одно основание, когда абсолютно невозможно продолжать сопротивление. Сдача корабля, который на ходу, на котором находится исправное вооружение, на котором находится практически не пострадавшая команда – это военное преступление. В силу очевидной неправомерности приказа о сдаче корабля в боеспособном состоянии соучастниками становятся те, кто советовал командиру, кто высказывал мнение, которое могло подтолкнуть командира к этой сдаче.
Военно-морской суд вынес следующий вердикт: Рожественский был оправдан по той причине, что получил в том бою тяжелое ранение и с той минуты не мог командовать вверенной ему эскадрой и не мог отвечать за поступки своих подчиненных.
В показаниях фельдшера Кудинова значилось: «На лбу адмирала была большая зияющая, сильно кровоточившая рана; обильно кровоточившая рана была также и под правой его лопаткой, на правом бедре часть мякоти вырвана, на левой пятки из порванной артерии фонтаном лилась кровь…».
Приговор суда гласил: «Капитан 1-го ранга Клапье-де-Колонг, полковник Филипповский, капитан 2-го ранга Баранов, а также минный офицер лейтенант Леонтьев, признаны виновными в том, что находясь на поврежденном миноносце «Буйный» умыслили… в случае встречи с неприятелем сдаться без боя и, перейдя на миноносец «Бедовый», вполне способный к бою, спустили флаг. Все трое подлежат смертной казни через расстреляние».
Вынеся этот приговор, суд обратился с просьбой заменить смертную казнь ввиду отличной службы заключением в крепости. Что и было сделано. Большинство обвиняемых из числа младших офицеров были оправданы.
УМЕР ПОЧТИ В БЕДНОСТИ
Тем не менее, оправдательный вердикт суда не спас репутацию Зиновия Рожественского. На долгие годы его имя стало символом позора не только русского флота, но и всей Российской империи. Как отмечают историки, русско-японская война подвела черту не только под его карьерой, но и под его биографией. После окончания процесса он жил затворником, почти не выходил из своей петербургской квартиры.
«В ночь на новый год скончался адмирал в отставке Зиновий Петрович Рожественский, имя которого так грустно было связано с катастрофой при Цусиме, – говорилось в январе 1909 года в газете «Русское слово». – В последнее время адмирал страдал астмой, припадки которой причиняли ему жестокие страдания. Здоровье его было, кроме того, расшатано также и тяжелыми поранениями при Цусиме… Похороны его состоятся 3-го января. Он умер почти в бедности, оставив вдову Ольгу Николаевну на обыкновенной пенсии, без всяких других средств».
«В советской исторической литературе закрепилась традиция рассматривать русско-японскую войну как изначально обреченную на неуспех и на суше, и на море. Рожественского считали типичным представителем царского военно-морского истеблишмента и предъявляли ему особый счет. Его имя отожествлялось с национальной катастрофой, он был одним из самых главных объектов критики в вопросе русского флота в период русско-японской войны, так как по принятым стандартам царских офицеров, генералов и адмиралов полагалось представлять читателю как людей заносчивых и бездарных», – отмечает историк Наталья Шабуцкая.
В 90-х годах XX века возникла дискуссия, посвященная Цусимскому сражению и деятельности Зиновия Рожественского. Ряд историков указывали на неточности и необъективное отношение к адмиралу, они поставили своей задачей восстановить историческую справедливость в отношении Рожественского. В 1995 году вышла книга историка-публициста Игоря Бунича «В огне войн и переворотов», в которой тот утверждал, что отрицательную оценку Зиновию Петровичу дали разгильдяи и неудачники. А роман Бунича «Мученик Цусимы» и вовсе стал апологией командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой…
В последнее время появились и зарубежные работы, содержавшие новый взгляд на Цусимское сражение, судьбу 2-й Тихоокеанской эскадры и роль Зиновия Рожественского. И оценка его действий здесь гораздо более сочувственная, чем в отечественной литературе. Звучат мнения, что флотоводец Зиновий Рожественский – незаслуженно забытый, оклеветанный общественным мнением, ставший заложником общей военно-политической ситуации.
В свое время, когда Рожественский только начинал еще военную карьеру, был в чине лейтенанта, начальник штаба эскадры броненосных кораблей Балтийского флота вице-адмирал Григорий Иванович Бутаков отзывался о нем следующим образом: «Ужасно нервный человек, а бравый и очень хороший моряк».
