В первом номере за 1914 год выходившего в Петербурге журнала «Любовь к трем апельсинам», посвященного театру, искусству, поэзии и литературе, была опубликована поэтическая переписка Анны Ахматовой и Александра Блока. С тех пор поползли упорные слухи, что между ними – роман. Причем со временем эти домыслы только возрастали. Даже спустя много лет, в 1960-х, Анна Андреевна шутила, что могла бы написать книгу под названием «Как у меня не было романа с Блоком»...
«У НЕГО ГЛАЗА ТАКИЕ...»
В декабре 1913 года Александр Блок написал свое посвящение «Анне Ахматовой», в нем были такие строки: «Красота страшна» — Вам скажут, — // Вы накинете лениво // Шаль испанскую на плечи, // Красный розан — в волосах...». Литературоведы свидетельствуют: черновик этого произведения говорит о том, как трудно оно давалось Блоку. Ахматовой эти стихи не очень понравились.
В начале 1914 года она ответила Блоку стихами «Я пришла к поэту в гости…». И в нем прозвучали слова: «У него глаза такие, // Что запомнить каждый должен; // Мне же лучше, осторожной, // В них и вовсе не глядеть».
Да, у обоих стихотворений довольно интимный лирический тон. Однако романа, в классическом виде, между двумя поэта серебряного века не было. По словам самой Ахматовой, Блок был для нее литературным учителем, а ее встречи с Блоком были немногочисленны и всегда происходили в присутствии посторонних. Но при всей мимолетности этих встреч для поэтессы они всегда были чем-то очень важным, значительным. Таким, что все детали, даже, на первый взгляд, самые незначительные, глубоко отпечатывались в памяти.
«Все мои воспоминания о Блоке, — рассказывала впоследствии Ахматова, — могут уместиться на одной странице обычного формата, и среди них интересна только его фраза о Льве Толстом».
«В рабочих тетрадях Ахматовой сохранилось большое число отрывков мемуарного характера, относящихся к Блоку. Все они, как и печатные «Воспоминания», по шутливому определению самой писательницы, в сущности, написаны на тему: «О том, как у меня не было романа с Блоком», — отмечал литературовед Виктор Максимович Жирмунский.
Ахматова была в гостях у Блока лишь однажды — «в одно из последних воскресений тринадцатого года». Она принесла Блоку его книги — «чтобы он их надписал». «На каждой он написал просто: «Ахматовой — Блок»… А на третьем томе поэт написал посвященный мне мадригал: «Красота страшна, вам скажут…». У меня никогда не было испанской шали, в которой я там изображена, но в это время Блок бредил Кармен и испанизировал и меня», — вспоминала поэтесса.
Примечательно, что при всем уважении Ахматовой к своему литературному учителю, однажды она позволила себе нелестно отозваться о его «Прекрасной Даме». Речь идет о супруге Блока — дочери великого химика Любови Менделеевой. Внешность Любови Дмитриевны многие находили не очень привлекательной, но для Блока это значения не имело. Он видел в ней возвышенный идеал, «святое место в душе». А вот Ахматова впоследствии высказалась о ней так: «Она была похожа на бегемота, поднявшегося на задние лапы. Глаза — щелки, нос — башмак, щеки — подушки»…
В ОДНОМ ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ
По словам Ахматовой, с Блоком она познакомилась в Петербурге осенью 1913 года на вечере на Бестужевских курсах. «На этот вечер приехали и дамы-патронессы, посвятившие свою жизнь борьбе за равноправие женщин. Одна из них, писательница Ариадна Владимировна Тыркова-Вергежская, знавшая меня с детства, сказала после моего выступления: «Вот Аничка для себя добилась равноправия». В артистической я встретила Блока...
К нам подошла курсистка со списком и сказала, что мое выступление — после блоковского. Я взмолилась: «Александр Александрович, я не могу читать после вас». Он — с упреком — в ответ: «Анна Андреевна, мы не тенора». В это время он уже был известнейшим поэтом России. Я уже два года довольно часто читала мои стихи в Цехе поэтов, и в Обществе ревнителей художественного слова, и на Башне Вячеслава Иванова, но здесь все было совершенно по-другому...
Меня никто не знал, и, когда я вышла, раздался возглас: «Кто это?». Блок посоветовал мне прочесть «Все мы бражники здесь...». Я стала отказываться: «Когда я читаю: «Я надела узкую юбку...», смеются». Он ответил: «Когда я читаю: «И пьяницы с глазами кроликов...» — тоже смеются».
Как отмечает московская поэтесса Ирина Барсэл, филолог, исследователь творчества Анны Ахматовой, очень похоже, что они оба – и Блок, и Ахматова — ждали этого знакомства. «Ждали, потому что уже давно жили в одном литературном мире, в одном пространстве и времени, и с этой точки зрения были интересны друг другу. Известно, что еще в гимназические времена Ахматова интересовалась стихами Блока, благодаря С. В. фон Штейну, который был мужем ее старшей сестры и университетским товарищем Блока. Думаю, что и Блок слышал о молодой поэтессе. Не случайно именно он обратился в «Академии» к Н. С. Гумилеву с просьбой представить ему Анну Андреевну».
По другим сведениям, Ахматова и Блок познакомились в «Академии стиха», и произошло это в октябре 1911 года на первом заседании Цеха поэтов, созданного Николаем Гумилевым и Сергеем Городецким. Блок отметил потом в своем дневнике: «Безалаберный и милый вечер… Молодежь. Анна Ахматова. Разговор с Н. С. Гумилевым и его хорошие стихи о том, как сердце стало китайской куклой… Было весело и просто. С молодыми добреешь»
После этого знакомства Ахматова написала стихотворение «Рыбак», о котором историк-архивист Вадим Алексеевич Черных, исследователь творчества и биографии Ахматовой, заметил: «Какое впечатление произвел Блок на Ахматову при первой встрече? Неизвестно. Решусь отметить лишь, что в облике героя стихотворения «Рыбак» смутно угадываются черты Блока». Кстати, Ахматова этим произведением, очевидно, очень дорожила, включая почти во все свои сборники...
Это уже потом Ахматова и Блок оказываются на вечере у курсисток Бестужевских курсов. А после его окончания никак не могут отделаться от студента, который во что бы то ни стало пытался их проводить.
Как отмечает Ирина Барсэл, исследователям известно письмо матери Блока к Марии Павловне Ивановой от 29 марта 1914 года, в котором она пишет: «Я все жду, когда Саша встретит и полюбит женщину тревожную и глубокую, а стало быть, и нежную... И есть такая молодая поэтесса, Анна Ахматова, которая к нему протягивает руки и была бы готова его любить. Он от нее отвертывается, хотя она красивая и талантливая, но печальная. А он этого не любит».
В одно из последних воскресений 1913 года Ахматова принесла Блоку его книги, чтобы он их надписал. На каждой он написал просто: «Ахматовой — Блок». А на третьем томе поэт написал посвященный мне мадригал: «Красота страшна» — Вам скажут...».
«У меня никогда не было испанской шали, в которой я там изображена, но в это время Блок бредил Кармен и испанизировал и меня. Я и красной розы, разумеется, никогда в волосах не носила. Не случайно это стихотворение написано испанской строфой романсеро. И в последнюю нашу встречу, за кулисами Большого драматического театра весной 1921 года, Блок подошел и спросил меня: «А где испанская шаль?» Это — последние слова, которые я слышала от него».
«ЗАЧЕМ МНЕ ВЫДУМЫВАТЬ СЕБЕ ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ?»
«Да, об отношениях Ахматовой и Блока судачил Петербург, — отмечает Ирина Барсэл. — Да, об этом писала мать Блока. Но это совсем не значит, что из симпатии чувство обязательно должно перерасти в любовь или просто роман. Иногда не случается...»
Летом 1914 года Ахматова и Блок пересеклись случайно в дороге. Поэтесса гостила тогда у мамы в Дарнице, под Киевом, в начале июля возвращалась через Москву. «В Москве сажусь в первый попавшийся почтовый поезд. Курю на открытой площадке. Где-то, у какой-то пустой платформы, паровоз тормозит, бросают мешок с письмами. Перед моим изумленным взором неожиданно вырастает Блок. Я вскрикиваю: «Александр Александрович!» Он оглядывается и, так как он был не только великим поэтом, но и мастером тактичных вопросов, спрашивает: «С кем вы едете?» Я успеваю ответить: «Одна». Поезд трогается», — вспоминала Анна Андреевна.
В марте 1916 года Александр Блок в одном из своих писем благодарил Анну Ахматову за то, что она прислала ему свою поэму. Он обращался к ней «многоуважаемая Анна Андреевна», а подписался как «преданный Вам Александр Блок». «Хоть мне и очень плохо, ибо я окружен болезнями и заботами, все-таки мне приятно Вам ответить на посылку Вашей поэмы. Во-первых, поэму ужасно хвалили разные люди и по разным причинам, хвалили так, что я вовсе перестал в нее верить... Поэма настоящая, и Вы — настоящая. Будьте здоровы, надо лечиться».
Во время Гражданской войны, в холодном и голодном Петрограде, в январе 1919 года, Ахматова встретила в театральной столовой исхудалого Блока с сумасшедшими глазами, и он сказал ей: «Здесь все встречаются, как на том свете».
На смерть Блока Ахматова откликнулась патетическим стихотворным «плачем», в котором были такие строки: «Принесли мы Смоленской Заступнице, // Принесли Пресвятой Богородице // На руках во гробе серебряном // Наше солнце, в муке погасшее, — // Александра, лебедя чистого»...
В 1965 году Ахматова записала воспоминания о Блоке для телепередачи, посвященной его 85-летию. Поэт и мемуарист Анатолий Найман передавал разговор, состоявшийся уже после передачи. Он полушутливо сказал Анне Андреевне: «И все равно никто не поверил, что у вас не было с ним романа. А что вам стоило сделать людям приятное и согласиться на роман!». Ахматова ответила очень серьезно: «Я прожила мою, единственную жизнь, и этой жизни нечего занимать у других». И через некоторое время добавила: «Зачем мне выдумывать себе чужую жизнь?»...
ЧУВСТВО БОЛЬШЕЕ, ЧЕМ ЛЮБОВЬ
Писатель Варлам Шаламов в заметке «Блок и Ахматова» писал: «Блок не любил Ахматову. Вся история их личных отношений — а они были знакомы друг c другом около десяти лет и жили в одном городе — Петербурге — представляет собой историю уклонения Блока от всякого более короткого знакомства. Когда через 40 лет после смерти Блока Ахматова обратилась к своей памяти, оказалось, что ей нечего сказать o Блоке. И это не случайно, и возникло по причине самого Блока, а не Ахматовой. Историки литератypы и литературоведы пытаются затушевать это обстоятельство биографии двух поэтов, и совершенно напрасно...»
Шаламов отмечал, что Блок не хотел встречаться c Ахматовой. Почему? На это есть свои причины, но не те, o которых говорила Ахматова. B чем же тут дело? B чем причина этой вечной недоброжелательности и уклонения от личных встреч, на которые Блок был достаточно щедр?
«Дело, мне кажется, тут не только в назойливости Ахматовой, неприятной Блоку как прикосновение эпигона. Дело и в чисто физической несовместимости, чисто физическом отвращении к физическому облику Ахматовой... История учит, что для того, чтобы иметь успех y мужчин, вoвсе не надо быть писаной красавицей. B физическом типе Ахматовой было что-то чуждое мужчинам и отнюдь не с точки зрения таланта или ума. Блок просто чуждался такого физического типа», — считал Варлам Шаламов.
Так все-таки: существовал ли роман Ахматовой и Блока? Подытожим этот сюжет словами исследовательницы Ирины Барсэл: «Не было романа, а было то чувство, которое я не назову любовью. Это как Адамович говорил об Ахматовой: «Красавицей ее не назовешь, но она больше, чем красавица». Вот и это чувство, оно было больше, чем любовь, выше и бестелесней. Это был третий слой отношений на уровне эфира двух величайших поэтов, волею случая оказавшихся в одном месте и в одном историческом времени».
