«27 апреля сего года в городе Тихвин в органы НКВД явился с повинной в форме младшего лейтенанта Красной армии немецкий разведчик Голованов Иван Сергеевич 1915 г.р., беспартийный, уроженец Челябинской области», — сообщал спустя месяц, в конце мая 1942 года, в своем спецсообщении начальник управления НКВД по Ленинградской области комиссар госбезопасности 3-го ранга Петр Кубаткин. Так началась история, которая имела весьма любопытное продолжение.
РАДИОИГРА С АБВЕРОМ
«Явка с повинной в Тихвинское НКВД… привела в действие жернова огромной машины, перемоловшей судьбы людей, о существовании которых никто даже и не догадывался», — говорилось в очерке исследователей Станислава Бернева и Дмитрия Митюрина, опубликованном несколько лет назад в книге «Незримый фронт на защите Ленинграда. 1941-1944». Она была подготовлена при содействии ветеранской организации Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Итак, что же происходило тогда, в конце апреля 1942 года? Явившийся с повинной Голованов рассказал, что, будучи командиром взвода 533-го стрелкового полка, попал в плен к немцам буквально в первые дни после начала войны. Произошло это в Латвийской ССР. После этого, по его словам, он «был завербован для шпионажа и направлен в Варшаву в школу разведчиков, которую окончил».
Далее Голованов сообщил, что в ночь на 25 апреля 1942 года вместе с другими немецкими разведчиками, бывшими военнослужащими Красной армии Николаем Захаровым и Николаем Печалиным, был десантирован с самолета в Тихвинском районе. Задание – собирать сведения о передвижении частей Красной армии и передавать их по рации немецкой разведке.
Как выяснилось дальше, Голованов, командир группы, по кличке Монах, приказал своим подчиненным идти в Тихвин в поисках еды и ночлега. Идея показалась им опасной, и они отказались выполнять приказ. Тогда Голованов пошел один – именно тогда он и явился в отдел НКВД. Вместе с чекистами он вернулся на то место, где его должны были ждать Захаров и Печалин, но тех уже не было: заподозрив неладное, они скрылись.
Спустя несколько дней Захарова, бывшего сержанта отдельного пулеметного полка Гродненского укрепрайона, обнаружили и задержали на шоссе Тихвин – Будогощь. Печалина найти не смогли.
После этого Голованова вернули в Тихвин. Его удалось перевербовать, а дальше началась радиоигра с противником. 2 мая от имени Голованова немцам была отправлена радиограмма: «Приземлился благополучно, приступаю к выполнению задания, плохо с обеспеченностью».
Спустя неделю, 9 мая, радиоигра от имени Голованова продолжилась. Сообщение, отправленное немцам, гласило: «В Тихвине гарнизоны всех родов войск, в городе введен строгий режим, работа затруднена. Красноармейцы имеют противогазы обыденной носки, продолжаю наблюдение за железной дорогой».
Затем на протяжении месяца, примерно раз в три дня, в абвер отправлялись сообщения, основанные на дезинформации, подготовленной штабом Волховского фронта. Противник пока не подозревал подмены, и радиограммы неизменно докладывались командованию 18-й армии вермахта.
ИХ ЗАВЕРБОВАЛИ, И Я ЗАОДНО
Тем временем развития развивались следующим образом. Кроме группы Голованова, одновременно с нею, немцы сбросили с самолета еще одну группу из трех человек, во главе с Гурием Куликовым.
«Группам Голованова и Куликова предстояло действовать абсолютно самостоятельно, выполняя целый комплекс задач, главной из которых являлось наблюдение за проходящими через Волховстрой железнодорожными магистралями, — говорится в очерке, подготовленным Берневым и Митюриным. – Немецкую разведку особенно интересовал вопрос поставок англо-американского вооружения, ну и, вообще, куда какие войска и техника перебрасывается, где расположены войсковые соединения и гарнизоны и какой они численности, какие и где находятся аэродромы, вооружение советских частей, в том числе средства борьбы с химическими атаками и т.д.»
Собранные сведения разведчики должны были ежедневно передавать по рации, при этом центр не снабдил их какими-либо явками и паролями, предложив действовав на свой страх и риск и предоставив полную свободу в выборе мест для ночлега и поиска продуктов.
Каждого из участников группы одели в красноармейскую форму, выдали по пистолету или винтовке, каждый получил по три тысячи рублей. Шпионским группам предстояло собирать информацию до 10-14 июня, после чего они должны были по специальному «коридору» перейти линию фронта.
«В канун подготовки большого наступления у немцев уже не оставалось времени на серьезную подготовку диверсантов, и их в большом количестве забрасывали в советский тыл, по принципу «кто не утонет, тот выплывет», — отмечают исследователи. – Зато военные контрразведчики действовали методично и целенаправленно, что собственно, и предопределило ход дальнейших событий».
Выйти на след второй группы шпионов чекистам при помощи бдительных граждан удалось 7 мая в Тихвине, когда патруль задержал подозрительного гражданина, как раз и оказавшимся Гурием Куликовым. Тот понял, что раскрыт, и сдал своего подельника – разведчика-радиста Леонида Юшкова. Третьего члена группы, разведчика Жаворонкова, чекисты задержали только в середине мая.
Куликову было за тридцать лет, за его плечами был Институт физической культуры имени Лесгафта, членство в коммунистической партии с 1930 года, служба в Красной армии в звании младшего лейтенанта.
Версию того, как он попал в плен, Куликов изложил чекистам следующим образом. 23 сентября 1941 года, в разгар первого штурма Ленинграда, он служил в 264-м артиллерийско-пулеметном батальоне помощником командира роты. Батальон попал в окружение, командир и комиссар погибли, а Куликов сдался в плен вместе с одиннадцатью военнослужащими, находившимися на командном пункте. По его словам, свой партбилет он зарыл в окопе.
До ноября 1941-го Куликов находился в пересыльном лагере военнопленных в Выре. На вопрос, почему он пошел на сотрудничество с немцами, Куликов отвечал чекистам (это зафиксировано в протоколе допроса): «Еды нам не хватало, но я видел наших пленных, которые всегда были сыты и хорошо одеты. На мой вопрос, как они так устроились, они ответили, что были завербованы немецкой разведкой и советовали мне поступить так же».
Куликов рассказал, что его вербовкой занимался некий русский эмигрант из Риги по имени Владимир Николаевич. Затем Куликова отправили в немецкий разведывательный центр на так называемую Корниловскую дачу на станции Сиверская.
Между тем Голованов показал, что познакомился с Куликовым именно на Корниловской даче, куда он попал после окончания Варшавской школы. Дескать, Куликов (оперативный псевдоним Пестриков) щеголял там в красной нарукавной повязке с фашистским орлом и какой-то надписью по-немецки, причем хвастался, что свою повязку вместе с другим подельником – Емельяновым — получил за выполнение «шпионского» задания в Ленинграде.
ТЕЩА УГРОЖАЛА СМОЛЬНОМУ
Чекисты знали, что в начале апреля 1942 года группа немецких диверсантов пыталась перейти по льду Финского залива линию фронта из Стрельны и попала под огонь советской артиллерии. Двое диверсантов были убиты, и теперь Голованов опознал в них (по фотографиям) курсантов сиверской разведшколы Емельянова и Балтрушевича, бывшего бойца народного ополчения Кировского района. Все сходилось!..
Гурий Куликов сообщил чекистам, что Виктор Емельянов до войны работал в Совторгфлоте и имел семью в Ленинграде, в плен немцам сдался под Ораниенбаумом. Как отмечают исследователи, данные, собранные тихвинскими чекистами, были направлены в Ленинград и послужили основанием для розыска и ареста родственников Емельянова. Здесь обнаружился целый клубок измены и предательства.
Родственники Емельянова рассказали, что он пришел на квартиру в конце февраля 1942 года, заявил, что сдался в плен немцам и теперь находится в Ленинграде нелегально. Своих родных он привлек к сбору разведывательных сведений в пользу немцев – о состоянии обороны и настроения жителей города.
Жена Емельянова, Надежда, работавшая в эвакогоспитале № 1171, по заданию мужа выкрала в нем бланки эвакогоспиталя и образцы эвакуационных удостоверений. Также она сообщила сведения о расположении известных ей точек ПВО. Ее брат Василий, работавший на заводе № 49, сообщил известные ему данные о работе предприятий.
За свои сведения они получили вознаграждение – деньги, а Василий еще и махорку. Надежда Емельянова на допросе оправдывалась: «Всего я получила 7000 рублей, измену я совершила не по политическим соображениям и не потому, что была настроено враждебно по отношению к Советской власти, а исключительно в силу моральной подавленности по причине смерти отца и голода». Василий сказал примерно то же самое.
Неприглядную роль сыграла и теща – Александра Игнатьевна Войтко-Васильева. Будто бы она заявила одному из гостей, немецких агентов: «Если бы я могла пройти в Смольный, я положила бы яду в пищу для наших руководителей и отравила бы их». Правда, на следствии она заявила, что ничего подобного не говорила и этих слов, переданных дочерью, не подтверждает. Мол, только сказала, что руководители в Смольном «только едят что угодно и сыты». А никаких террористических намерений не имела… Но дочь еще раз подтвердила слова матери.
Что же касается Куликова, также нелегально побывавшего в Ленинграде весной 1942 года, то выяснилось, что его семья, знавшая о его предательстве, укрывала его. А жена Мария еще и сшила для него маскировочный халат и сообщила его о расположении объектов ПВО в Ленинграде…
«ИЗМЕННИКИ РОДИНЫ, СТАВШИЕ НА ПУТЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВА…»
В результате приговор Военного трибунала Балтийского флота от 16 июня 1942 года был очень суров. Надежда Емельянова, ее брат Василий Войтко-Васильев, его мать Александра Игнатьевна Войтко-Васильева и Мария Куликова были приговорены к расстрелу.
Десантированные с самолета Куликов, Захаров и Юшков, как «изменники Родины, ставшие на путь предательства интересов советского государства и активной помощи врагу, нарушившие военную присягу», также были приговорены к расстрелу. Голованову спас себе жизнь тем, что добровольно явился в органы НКВД и сдал своих подельников. Он был привлечен к работе «по дальнейшему внедрению в органы немецкой разведки».
Куликов и Юшков были расстреляны там, где их ранее задержали. Это произошло 7 июня в районе деревни Липная Горка Тихвинского района. Согласно спецсообщению Петра Кубаткина, «при расстреле присутствовало 50 человек колхозников. Большинство члены семей военнослужащих Красной армии. Присутствующим колхозникам было разъяснено, что осужденные являются немецкими шпионами, изменниками социалистической Родины, что будучи выброшены немцами для шпионской работы в тыл Красной армии, они не явились добровольно с повинной в органы советской власти и были как изменники Родины судом приговорены к расстрелу».
Всего, как отмечают исследователи, за время Великой Отечественной войны управлением НКВД-НКГБ по Ленинградской области было разоблачено 727 агентов немецких разведок и 53 агента финской разведки. Из общего числа разоблаченных агентов 249 были перевербованы и заброшены обратно через линию фронта с заданиями органов советской разведки. За измену Родине было арестовано 1710 человек. Еще 961 человек было арестовано за предательство и пособничество оккупантам.
